Молодой преподаватель — о том, как современные технологии открывают дорогу в Москву, меняют жизнь и школу, и о том, почему не нужно ругать премьера Медведева.
СПРАВКА
Магомед Омаров родился в селе Кегер Гунибского района Дагестана. В 2018 году окончил факультет компьютерных технологий, вычислительной техники и энергетики ДГТУ по специальности «Информационная безопасность». С 2016 по 2018 – старший инженер в дагестанском филиале геофизической службы РАН. С 2017 года – педагог дополнительного образования по разработке VR/AR-приложений и 3D-моделированию в детском технопарке «Кванториум» в Махачкале. С 2018 – преподаватель в ГБПОУ «Политехнический колледж имени Н. Н. Годовикова» в Москве; инженер-программист МГТУ МИРЭА. Магомеду — 22 года.
КРИЗИС-МЕНЕДЖМЕНТ ДЛЯ ШОВИНИСТОВ
– Ты ведешь свой достаточно хлесткий телеграм-канал. Поднимал там тему аульного шовинизма и проблему преобладания ситуативного мышления перед абстрактным у земляков. Насколько это сейчас актуально, на твой взгляд, и какие пути изменений ты видишь?
– Это историческая особенность народа, что у нас преобладает ситуативное мышление. На мой взгляд, с этим не надо бороться, а, наоборот, грамотно использовать. Люди с хорошим ситуативным мышлением, как правило, хорошие руководители, популярные нынче кризис-менеджеры. Главный выход – образование. Надо вовлекать людей в те направления науки и бизнеса, которым эти особенности мышления будут помогать.
Например, дагестанцы хорошо справляются с частным бизнесом, это очень сильные предприниматели. Изначальная позиция: ни за что не проиграть – очень помогает.
Что касается шовинизма, легче всего объяснить это на примере дагестанских языков. В Дагестане живет много национальностей. И как эти языки появились? В результате изоляции. А она что за собой влечет? Как раз такой шовинизм – отрицание всего вокруг. Это уже выработанная веками методология жизни. Исторически Дагестан жил в позиции обороны – нашествия персов, турков, арабов, в конце XIX века – Российская империя. И сейчас этот шовинизм, как балласт, тянет на дно. И если его скинуть и открыться миру, будет своего рода синергетический эффект.
3D-МОДЕЛЬ ВМЕСТО БОРЩА
– Ты молодой педагог из Дагестана, которого пригласили преподавать в московский политехнический колледж. Это скорее исключение, чем правило. Как так получилось?
– Думаю, это исключение, потому что нет каких-то четких механизмов, благодаря которым человек может приехать работать в другой город. По крайней мере у нас в республике.
Просто так получилось, что у меня сложились хорошие отношения с федеральным тьютором направления VR/AR сети детских технопарков «Кванториум». Я преподавал в нашем республиканском «Кванториуме», потом меня отправили на образовательную сессию в Москву. Там-то мне тьютор и предложила поработать в Москве на «Уроке технологии» по одному из проектов Фонда новых форм развития образования («Кванториум» – один из федеральных проектов фонда. – Прим. авт.).
Суть проекта в том, что из учебной программы уроки труда или технологии вычленяются. Потом в течение трех месяцев дети один раз в неделю целый день проводят на базе какого-нибудь университета или колледжа на технических занятиях. И если лет 5-10 назад на уроках технологии мальчики забивали гвозди, а девочки варили борщ, то сейчас все поменялось, и в Москве такие экспериментальные площадки активно работают.
Не могу сказать, что меня позвали, потому что я весь такой перспективный и продвинутый. Мне просто предоставили возможность – и я ею воспользовался.
– Какие дисциплины ты преподаешь в колледже? Какие дети туда приходят?
– У нас шесть академических часов каждый день. Приходят дети шестого класса. Мы с моим коллегой из Барнаула разработали для программного обеспечения Blender методичку по созданию 3D-моделей и с ее помощью учим детей моделированию. Сначала даем небольшое вводное занятие по проектной деятельности, чтобы у детей сформировались основные навыки: проблема, цель, понимание, для чего они это делают. Потом мы им прививаем «хардовые» компетенции – hard skills – обучаем самому 3D-моделированию, программированию. В конце обучения стараемся, чтобы внутри класса образовалось несколько команд, каждая из которых готовит итоговый зачетный проект. Кто-то сделал простую игру 3D, кто-то делал модель квадрокоптера.
Это не аналог советских кружков, где дети просто делали модельки. Мы прививаем проектное мышление. Важно, чтобы дети могли выявлять проблему в рамках какого-то проблемного поля, находили решение и решали эту проблему уже средствами тех программ и инструментов, которым мы их обучаем в течение десяти недель.
Самых активных и заинтересованных мы готовы привлекать на дальнейшие мероприятия. У нас в апреле намечается большой хакатон, который будет проходить в федеральном центре «Сколково».
НЕ ДОТЯГИВАЮТ ДО WORLDSKILLS
– А как проходит работа со студентами?
– У студентов я веду практику по программированию, у меня уже две группы. Одна была до Нового года десять недель. У них в программе есть модуль «Сопровождение информационных систем», и в течение модуля им надо освоить все виды разработки, в которых они потом смогут выявлять ошибки в коде.
По идее, до прихода ко мне они должны были освоить программирование и хорошо в этом разбираться. А по факту они – нулевые. Студенты где-то на полгода младше меня. Мне приходится им на практике с нуля все объяснять. Я был удивлен, думал, что в московских колледжах уровень универов в регионах. Оказывается, нет, уровень довольно низкий. А заинтересованных ребят всего двое-трое на всю группу. Я им объяснял даже, что это навык, который деньги может приносить.
По итогам обучения у таких групп должен быть демо-экзамен, который соответствует уровню WorldSkills, и они с результатами этого экзамена могут продолжить обучение в Европе.
Я вообще считаю, что на уровень развития любого человека влияют те возможности, которые для него доступны. В Москве их очень много. А у нас с этим тяжеловато. И это не проблема одного Дагестана, это проблема многих регионов. В перспективе я бы хотел вернуться в республику с коммерческим образовательным проектом – создавать условия для других и зарабатывать сам.
ОТ «КВАНТОРИУМА» ДО ХАКАТОНА
– Вернемся к «Кванториуму». Как ты пришел в этот технопарк и понял, что он может тебе дать «путевку в жизнь»?
– Совершенно случайно на пятом курсе в ДГТУ преподаватель истории, которая вела у меня занятия на первом курсе, скинула информацию о технопарке. Я посмотрел и пошел туда на собеседование. Там со мной беседовали тогдашний директор Марат Алиев, Микаил Абдулмуслимович, замруководителя дирекции, Мажид Алиевич, директор МАН РД. Они меня взяли, потом отправили на федеральную образовательную сессию. Там я и выбрал направление «Виртуальная и дополненная реальность». Мы от республики поехали с коллегой Ильясом Рабадановичем, он до сих пор преподает в «Кванториуме» и создает проекты. А я с сентября уже работаю в Москве в колледже.
– Какие дети были в «Кванториуме»?
– Это учреждение дополнительного образования, туда принимают подростков и молодежь до 18 лет, основная часть – это 12-13 лет. А в этом возрасте редко понимают, куда идут и что они будут делать. Я всегда считал, что по моему направлению набирать надо детей минимум с 15 лет.
Мы ездили по школам и проводили мастер-классы. Но даже судя по своим школьным воспоминаниям, когда тебя сгоняют в актовый зал, мотивации нет и хочется скорей уйти домой. Позже мы делали хакатон, были призы. У многих ребят была возможность себя проявить, есть соревновательный дух, а дагестанцы это любят. Мы привлекли команды из различных городов Чечни и Дагестана.
В итоге у нас был телемост с федеральным тьютором, который принимал участие в оценке работ команд. Со всеми перспективными ребятами того хакатона я общаюсь, в случае чего готов всегда дать совет и слежу за их деятельностью в «Инстаграме». Отсутствие возможностей мотивирует и делает ребят голодными до развития.
МОТИВАЦИЯ ДЛЯ СТУДЕНТА
– А если поговорить о тебе, как ты выбрал техническую специальность? Понимал ли ты в свои 18 лет, что технические профессии так будут популярны в будущем?
– Я изначально хотел быть врачом-кардиологом (улыбается) и готовился поступать в РНИМУ им. Пирогова, а второй вуз я выбрал в Питере. В оба вуза прошел по конкурсу. Но уже тогда смотрел в сторону технических специальностей, и в тот момент у меня были большие колебания – я не понимал, что же хочу в итоге.
В последний момент в числе сдаваемых предметов ЕГЭ я выбрал еще и физику. В итоге физику сдал и подал документы в наш политех. ЕГЭ я сдал довольно хорошо. По биологии у меня было 82 балла, потом я подал на апелляцию и забрал еще 4 балла. Химию сдал на 75 баллов и потом еще забрал 2. Русский — на 60 с чем-то, плохо, я считаю. Это был 2013 год, волна ужасного завышения баллов в районах, а в Махачкале, наоборот, резали баллы просто так.
Я поступил в политех на бюджет и был, откровенно говоря, недоволен. Не хотел оставаться в Дагестане, несмотря на то, что качество образования было неплохое. Ведь в чем отличие нашего ДГТУ от того же МГТУ им. Баумана? Программа по информационной безопасности у нас одна. Возможно, не хватает мотивации у студентов из-за того, что нет такого оборудования, как в МГТУ. Сухую теорию потреблять никому не хочется.
Тем не менее два моих одногруппника тоже работают в Москве, их пригласили в разные компании. Они много участвовали в соревнованиях, это специфика специальности. Есть такие соревнования CTF (Capture the flag). Разные команды соревнуются, чтобы найти как можно больше уязвимостей в информационных системах. У соревнований есть частные организаторы, спонсоры, которые как раз и находят себе хороших специалистов по регионам.
Поэтому могу сказать, что возможности развиваться всегда есть. У меня была стипендия 8700 рублей. Во многом она зависела от количества написанных статей. Пока учился, я опубликовал одну статью по философии, одну по английскому и две ВАКовские через геофизическую службу. Еще поощрялось участие в спортивных соревнованиях. Я считаю, это неплохая мотивация для студента в Дагестане. Тогда минимальная стипендия была около 1400 рублей.
СУПЕРДВИЖ В «АРТЕКЕ»
– Расскажи о своем опыте преподавания в лагере «Артек». Какие дети туда попадают?
– В «Артек» мы попали в конце мая прошлого года. Российское военно-историческое общество попросило «Кванториум» выделить двух педагогов. Там шла шестая лагерная смена, которая была организована совместно с ними. Обеспечили все условия для проживания. Мы преподавали по восемь академических часов каждый день.
Основной контингент – школьники, которые поехали в «Артек» за разного рода заслуги. К нам на 3D-моделирование записывались очень мотивированные дети. Следующая смена была в августе, она отличалась более серьезным уровнем приехавших детей. Педагоги — тоже со всей России.
Самое интересное, что в разных направлениях «Кванториума» преподаватели – это не совсем классические педагоги. Кто-то пришел с предприятия, кто-то спустился на уровень дополнительного образования и пришел из ведущих вузов, были сотрудники РАН. А если брать меня – это мои первые шаги в педагогике. На тот момент я был просто программистом (улыбается). Да и у нас это было не классическое обучение, а интенсивное погружение, супердвиж! Дети ходили по разным площадкам, общались с экспертами. Ребята в прокачке своих навыков прямо на километр вперед рванули!
О ДИВНЫЙ НОВЫЙ МИР!
– А теперь поговорим о проблематике современной школы. В 2016 году в Новосибирске школьник взломал электронный журнал, и это дело довели до суда. Как ты считаешь, кто в этой ситуации больше виноват — учитель или ученик?
– По-моему, ситуация не совсем однозначная. С одной стороны, этот школьник нарушил закон, получил доступ к чужим персональным данным. Сегодня он взломал журнал, а завтра что? А с другой стороны… Чтобы взломать дневник, он освоил какие-то технические навыки. И потом – наверное, есть еще вопросы к самому учителю.
Как человек, напрямую связанный с информационной безопасностью, могу сказать, что 90% взломов связано с человеческим фактором. Я полагаю, что этот учитель мог хранить логин и пароль где-то на листочке. А школьник этим воспользовался. Вряд ли он ломал саму систему. Это очень высокий уровень информационной безопасности электронных систем, а значит, и подготовка нужна соответствующая.
В большей степени виноват учитель, который должен был соблюдать простые требования. А то, что это дело дошло до суда, – скорее показательный пример, чтобы другим школьникам было неповадно.
– Сегодня у каждого школьника есть мобильный телефон, что порождает волну негативных роликов, травлю в Интернете. Как с этим бороться?
– Это уже образ мышления ребенка, восприятие действительности. Можно, конечно, поставить определенные программы на телефон, которые ограничивают выход в Интернет. Но я считаю, это больше вопрос воспитания в семье. Даже если на правовом уровне учителям в школе разрешат забирать телефоны, все равно этот негативный контент будет гулять. У меня был пример, когда шестиклассница открыто заявила, что учителя не могут по закону отбирать телефон. Кто ее этому научил? Родители. Опять приходим к стартовой точке – воспитанию в семье.
ИНФАНТИЛЬНЫЕ РОДИТЕЛИ И ШКОЛА
– Вопрос травли учителей очень актуален в современных школах. Прозвища, игнор, открытый негатив к преподаваемому предмету. По опросу ВШЭ, 70% учителей хотя бы раз в жизни становились жертвой травли. Как с этим бороться?
– Сказать, что дети избалованные, – это одно. Другой вопрос, что у учителей нет никаких рычагов воздействия. Я сам вырос в семье педагогов, и меня с детства учили уважать старших. И в школе, если учитель говорил – все молчали. Но если ребенок будет расти, зная, что закон лишь на его стороне и на стороне его родителей, он будет чувствовать безнаказанность и свободу. Я считаю, нужно дать полномочия учителям – защитить их в правовом поле.
– А если затронуть травлю учителя со стороны родителей? В советское время школа была закрытым учреждением, и дети ждали родительского собрания со страхом. А сейчас в таком положении учитель.
– Это проблема родителей зачастую. Если они воспитывают ребенка так, что он самый золотой и хороший, а все остальные – неправы, авторитет учителя падает. А то, что этот учитель обучает их ребенка и выполняет важнейшую педагогическую функцию, остается на втором плане. Опять же, повторюсь, родители чувствуют, что закон на их стороне, и позволяют себе много вольностей по отношению к учителю – вплоть до указаний, что и как ему делать. Мне кажется, к классическому учителю, который сидит на бюджете, уважение падает. Мир меняется. Если брать частную школу, по авторитету она выше для родителей – они туда приходят, отдают ребенка и платят деньги. Престиж педагога здесь возрастает. Ведь в любой момент ребенка из школы могут попросить за ненадлежащее поведение.
– В идеале родители и учителя должны идти в одной связке. А в современном мире нередки случаи, когда родители противостоят учителю.
– Сейчас, как мне кажется, родители свои обязанности перекладывают на учителя и требуют от него. Учитель в какой-то мере реализует воспитательную функцию, но роль родителей здесь должна быть тоже не последней. Это такой инфантильный подход родителей к образованию ребенка – самоустранение. На мой взгляд, сейчас в обществе меняется взгляд на профессию учителя: есть разница между обычным классическим учителем, к которому приводят свое чадо – научите его, пожалуйста, – и современным педагогом, реализующим образовательную услугу: ты — мне, я — тебе.
КАК ЗАРАБОТАТЬ НА ЖИЗНЬ
– Премьер Медведев сказал учителям: «Не хватает денег – идите в бизнес». Современный педагог, на твой взгляд, может комфортно совмещать и бизнес-жилку, и педагогическое призвание?
– В целом да. Мне кажется, в словах Медведева не было какого-то особенного цинизма. Хотя моя мама ругалась на него (улыбается).
Дело в том, что поколение моих родителей – выходцы из СССР, когда не было частной собственности и коммерции. А сейчас все это есть и есть возможности зарабатывать. Педагоги разные, как и преподаваемые ими дисциплины. Какие-то специальности, как программирование и все, что около него, легко монетизировать. А такие предметы, как история и филология, – тяжело.
Я же как педагог по программированию могу и обучать детей – вести, допустим, пару групп, и одновременно взять на «аутсорс» разработку какого-нибудь приложения. Я считаю, если человек может свои знания монетизировать, превратить их в какой-то хороший продукт, он должен это делать без угрызений совести.
Есть такое высказывание: «Если вы считаете, что образование дорогое, посмотрите на то, во сколько вам обойдется неграмотность». И это, я считаю, как нельзя точно описывает нынешнюю ситуацию в образовании.
Мария Малова
Фото — из личного архива Магомеда Омарова
Читайте также:
Физрук на максимуме
«Справились с ЕГЭ – и остальное победим»
Почему восстания машин можно пока не бояться
«Молодежка» в соцсети «ВКонтакте»: https://vk.com/md_gazeta
«Молодежка» в Facebook: https://www.facebook.com/mdgazeta/
«Молодежка» в «Одноклассниках»: https://ok.ru/mdgazeta
