Что нас так тянет друг к другу, не могу выразить двумя словами. Но каждую среду у нас есть нечто, о чём важно сказать друг другу. Кто-то, а этот третий человек играет весомую роль в наших диспутах, характеризует все высокохудожественно: «Опять эти фиалки по средам». Но если градус накаляется и застолье, которое является неотъемлемой частью общения, грозит затянуться, тот же милый человек пускает стрелы в наш сад. В общем, не всё так безоблачно в диалогах о литературе и людях, которые её создают, и нашу гавань порой накрывает благородный шторм.
Случайный наблюдатель может назвать эти среды уроками. Всё так и есть, так понятнее и укладывается в традиционное русло, если бы я не звал своего учителя просто Магомед-Расул. Но наша среда не день и не время встречи. Среда – это человеческий мир, середина, или правильнее было это назвать центром его души. И разница в возрасте имеет лишь то существенное значение, что Магомед-Расул был посвящён в события, свидетелем которых мне, к сожалению, не довелось стать. Багаж у него покруче моего будет, и он, на счастье, не утратил с годами неуёмную жажду жизни. Но всякий ли человек понимает, сколько по-настоящему ценного в себе скопил, выстрадал. Урок мудрецам может преподать вдруг и совершенно юный, запеленованный младенец. Умение слушать другого – безусловно, талант, качество, дарованное настоящему журналисту, писателю, врачу, учителю… человеку.
Попробую следовать за Магомед-Расулом хотя бы в малом и напишу этот текст от руки. Как это я делал много лет назад, а мой собеседник, народный писатель Дагестана, продолжает писать так каждый божий день, отдаваясь этому всецело. Его аккуратный мелкий почерк – предмет восхищения. Смотрю на исписанные не разлинованные листы, где строчки ложатся одна под другой ровные, как напечатанные машинкой, – явно кубачинская наследственность.
Но сегодня это не просто статья, а рецензия на книгу, мою первую книгу. С одной стороны, радость, которую не хочется скрывать. Читатель у меня свой, умный, вдумчивый собеседник, понимающий с полуслова. И тем страшнее ответственность, с которой я пускаю в печать эту рецензию. Благодарность – совершенно не то слово. Магомед-Расул потратил несколько чудесных утренних часов на размышления о героях моей «Соли», а мог отдаться жизни собственных литературных героев. Груз, вот что взвалила на меня книга. Он передал мне рукопись и сказал: «Я написал о твоей «Соли», а тебе решать, где и когда её печатать».
Чувствуя такое внимание к собственной персоне, вместе с тем я не желаю отказываться от задуманного покушения на народного писателя.
Он очень легко переступает через свой возраст и совершенно не зациклен на предстоящем юбилее. Я даже знаю о спланированном исчезновении в разгар бурных оваций и поздравительных телеграмм. Он может перемещаться во времени и пространстве молниеносно, но шапка, оставленная на вашем столе, должна успокоить вас. Всё не случайно – Магомед-Русул где-то рядом, сейчас откроется дверь, и он войдёт с тяжёлым пакетом книг. Одно слово – писатель. И где бы он ни скрывался, в Кубачах или Переделкино, он не уйдёт от ответственности за написанное. И моё покушение сегодня написано в духе его книги «Покушение на Пушкина» с одной поправкой – письмо обязательно будет отправлено и достигнет адресата.
Мне удалось изучить его манеры, маршрут следования, излюбленные комплименты женщинам, где и как он садится в такси, у кого покупает хлеб и почему коньяку он предпочитает водку. Единственное, что не даёт мне покоя, – творческая фантазия Магомед-Расула. И здесь я могу просто промахнуться, не попасть в цель.
Трудности перевода
А уж он не промахнётся, ответит по существу, так же метко, как Газим-Бегу за вольный перевод Пушкина на даргинский язык.
Вот где настоящий урок. И действительно, что это, откуда?
Мои мудрые стихи,
Звучите громко,
Ибо насилиям не будет дана
Возможность задавить вас!
Вы готовы… думаю не все:
Веленью божию, о муза,
будь подвластна,
Обиды не страшась,
не требую венца…
Магомед-Расул привёл пример обратного перевода на русский язык пушкинских слов после вмешательства горе-переводчика. А ведь подобным грешит множество национальных писателей.
Вот что он пишет о работе дагестанских переводчиков на примере стихотворений Расула Гамзатова: «Между тем переводчики – все без исключения! – так безответственно и вольно отнеслись к словам поэта, что диву даёшься: одному ничего не стоит опустить ключевое слово строфы или всего стихотворения, другому — целые строчки, третьему – дополнить мэтра отсебятиной, исключив всякий подтекст, а значит – взяв под сомнение умственные способности читателя».
И дальше, после подробного разбора и диалога с переводчиками, он резюмирует: «Пафос моего эмоционального выступления продиктован не тщеславным желанием высказать своё превосходство над теми, кто занимается переводами, а лишь одной целью – задеть за живое тех, кто смотрит на литературу как на лёгкую забаву – весёлое времяпровождение».
Но дальше ещё интереснее, и я по ссылке Магомед-Расула открыл книгу «Мой Дагестан», место, где Расул Гамзатов пишет: «Никак не подберу ключ к стихам твоего отца, жаловался мне Эффенди: Гамзата Цадасу он тоже переводил на русский язык.
– Твой отец – со своим замком. Думаешь, он смеётся, а на самом деле грустит. Думаешь, он расхваливается, а на самом деле иронизирует, даже издевается. Думаешь, он бранится, а на самом деле хвалит!
Всё это я понимаю, но передать по-русски ещё не могу. Я могу передать его поэтические приёмы и смысл его стихотворений, но мне нужен сам Гамзат, живой, каким мы его знаем. Ведь именно таким его должны узнать все читающие по-русски. Как будто бы он похож на всех остальных людей, но всё же его не спутаешь ни с одним человеком.
Такими же должны быть и стихи поэта».
Зацепило
Что не родилось в моей голове через Гамзатова, вошло капиевским словом. Чистое слово, не чувствующее время, границ, дверей, настроения, становится твоим, определённо твоим. Настоящего слова всегда не хватает в мире, и писатель часто становится единственным проводником к нему. Когда там жил Капиев, Цадаса? А вот открываешь книги – так вот они, рядом, собрались за твоим столом. За нашим, Магомед-Расул, столом по средам, по центру млечного пути.
«Удобно разлёгшись на диване, окунулся в повести Пушкина. Каждая страница, каждая фраза, каждый жест героев настолько знакомы, что ощущения чувства новизны и открытия, которого ждёшь, как-то не возникало. И вовсе не потому, что я достиг таких высот в постижении художественных достоинств произведений Пушкина, что они стали для меня пройденным этапом – они навсегда остаются образцами классической прозы. Просто на этот раз они не зацепили меня.
С чувством невольной неловкости за себя перед Пушкиным я отложил его повести в сторону».
И я отложил своё покушение до следующей вашей книги, Магомед-Расул. Надо набраться терпения и сил, чтобы вслед за вами пересечь Большой солёный океан!
Марат Гаджиев
