Урок литературы в 6-м классе. Читаем рассказ Федора Абрамова «Бревенчатые мавзолеи». В нем Абрамов пишет о том, как однажды в Новгородчине он оказался в заброшенной деревне. «Деревня меня взволновала, — говорил автор, — тем, что на углах домов я увидел небольшие красные звездочки, вырезанные из жести, в память о погибших на войне». И называет это «обычаем, довольно распространенным на Руси».
Ночью, гуляя по селу, писатель любовался множеством ярчайших звезд на небе и «вспомнил притчу из далекого детства — о том, что после смерти людей души их поселяются на звездах, каждая душа на особой звезде». «И почему бы душам погибших на войне из этой деревни не поселиться в собственных домах, за которые они отдали жизнь?» И едва так подумал, как тотчас же мертвые дома представились ему бревенчатыми мавзолеями.
Под рассказом вопросы и задания по тексту. Последний вопрос таков: «О чем заставляют нас подумать такие бревенчатые мавзолеи?» Я даю учащимся задание на дом: еще раз прочитать рассказ и приготовить ответ на этот вопрос.
О том, что из этого вышло, я и хочу рассказать.
Так получилось, что в тот же день, 27 апреля, у нас было общешкольное мероприятие — вечер памяти народного поэта Дагестана Сулеймана Рабаданова. Вечер назывался так: «Апрель — месяц радости и скорби нашей». Мы каждый раз проводили в школе такие вечера под таким или иным названием: С. Рабаданов — наш сельчанин, и наша школа носит его имя. Сулейман родился и умер в апреле.
Ведущим на вечере, конечно же, был учитель дагестанской литературы с многолетним опытом работы, заслуженный учитель РД Гаджи Гаджиевич Ибрагимов.
Учащиеся рассказывали о жизни и творчестве поэта, читали его стихи, пели песни на них же: много стихотворений С. Рабаданова стали любимыми в народе песнями. Почти каждое выступление учащихся Гаджи Гаджиевич сопровождал своими воспоминаниями о близком друге. Много теплых слов о земляке было сказано и другими учителями. Хороший получился вечер.
В своем заключительном слове, связав его с 65-летним юбилеем Победы нашего народа в Великой Отечественной войне, ведущий вспомнил и тот далекий 40-летний юбилей. Рассказал о том, как дибгашинцы вместе со своим поэтом праздновали тот знаменательный день.
Из рассказа учителя учащиеся узнали о том, что именно С. Рабаданов заменил каменную плиту на памятнике дибгашинцам, павшим в боях ВОВ, мраморной, на которой им же, поэтом, золотыми буквами были написаны фамилии и имена 28 односельчан. Он привез с собой 28 гранитных плит размером 30 на 20 сантиметров. На них были красные звездочки, имена погибших и дата войны. Плиты вставили в каменные ниши на углах домов, откуда пошли на войну солдаты.
«Вот и такую память оставил нам о себе наш поэт», — такими словами завершил вечер ведущий.
Мы, взрослые, конечно, знали об этом. Малыши ведь не знали. Пятнадцать пар глаз моих шестиклассников разом посмотрели на меня. У них, я уверен, уже были ответы на заданный на дом вопрос.
Мне было что сказать о Сулеймане на вечере, но я промолчал: нельзя загружать детей чрезмерной информацией.
Может быть, я выскажусь в конце моих воспоминаний. Может быть…
Уже на следующий день на уроке литературы в 6-м классе разговору и было только о нашем поэте и гранитных плитах.
Оказалось, что дети и раньше видели эти маленькие гранитные плиты в стенах домов, но не обращали на них внимания, и только сейчас за один день они узнали о плитах все. Вчера после вечера они ходили по селу, по старым и новым домам, спрашивали у родителей и узнавали, кем доводятся им погибшие на войне. На уроке они будто отчитывались о проделанной работе.
Староста Хадижат сказала, что на двух плитах написаны имена ее прадедов, еще на одной — имя близкого родственника. Патимат нашла четыре плиты. На одной имя ее прадеда, на второй — его брата. Муъминат и Джамилат нашли плиты трех близких родственников.
Каждый ученик называл имя погибшего и говорил, кем тот ему доводится.
Они нашли все 28 плит. Среди них и плиты с именами отцов трех наших учителей. Я объяснил учащимся, что Гаджи Гаджиевич плохо помнит своего отца, Ази Шихшаевич и Курбан Ибрагимович никак не помнят, ведь они родились в том роковом сорок первом году. Думаю, с этого дня вышеназванные учителя для моих учащихся стали еще ближе и родней.
В конце урока я предложил учащимся написать дома сочинение по данной теме. Они выразили огромное желание.
— Какое название мы дадим сочинению? — спрашиваю я.
— Каменные мавзолеи! — выкрикнула Муъминат.
— А почему каменные?
— Потому что дома у нас каменные, — отвечает она.
-Ты знаешь значение слова «мавзолей? — спрашиваю я у Ислама, заметив, что он не очень внимателен был на уроке.
— Да, я видел по местному телевидению мавзолей кайтагских уцмиев в крепости Кала-Корейш. Там был мавлид, — отвечает он.
Я похвалил Ислама и потом в двух словах рассказал о том, как я, возвращаясь со службы в армии из Сибири, специально остановился в Москве, чтобы посетить Мавзолей В. И. Ленина на Красной площади.
Вдруг Залиха, одна из лучших учениц класса, встала и сказала:
— Давайте дадим сочинению такое название — «Страна мавзолеев».
— Почему? — удивился я.
— Да потому что в одном нашем маленьком селе их 28. А сколько будет в районе, в республике, в стране? Не счесть.
— Хорошо. Пусть так и будет — «Страна мавзолеев». Напишите сочинение в одну страницу и без ошибок. Я же обещаю повести вас на экскурсию в Кала-Корейш.
-Ура! Вперед в Кала-Корейш!- закричали они на всю школу.
Но обещание свое я не выполнил: заболел и вряд ли смог бы подняться с ними к крепости. Скоро я вовсе ушел из школы. Они поймут.
Что же заставило меня вспомнить случай четырехлетней давности? Может быть, апрель — месяц радости и скорби моих односельчан. Май! Девятое мая — самый большой праздник в нашей жизни. Может быть, я хотя бы на время представлю себя в школе, в самом большом классе на втором этаже, сидящим около входной двери. Я сижу и слушаю старого учителя Гаджи Гаджиевича. Там же вспомню Сулеймана, его друзей. Опять молодым зайду в Союз писателей. Мне навстречу подымится Омаргаджи Шахтаманов и скажет: «Салам, ХIяжимурад!» Как аварцы любят это имя! У них лица делаются светлыми, а глаза блестят от неизмеримого счастья от встречи с тобой. И мне этого достаточно на данный момент, хотя бы встреча в воспоминаниях.
А теперь несколько слов о Сулеймане. Не о поэте Сулеймане Рабаданове, а просто о хорошем человеке, моем земляке и близком старшем товарище.
Буквально на днях из Москвы в Махачкалу приезжал Арсен, мой друг, и предложил прогуляться по ул. Буйнакского. Мы так и сделали. В Союз писателей не заходили. Я даже не знаю, там ли он до сих пор. Прошли по парку к бывшему ресторану «Лезгинка»…
Тогда, в восемьдесят третьем или четвертом, Арсен тоже приезжал в город и дал мне знать в район, что хочет встретиться со мной. Я беру разрешение у директора школы выехать в Махачкалу на два дня.
И тогда мы шли по ул. Буйнакского и решили навестить своих друзей в Союзе писателей. Арсен тогда жил на Мадагаскаре и работал спецкором журнала «Азия и Африка сегодня».
Арсен пригласил их, поэтов, в «Лезгинку» на ужин. Они согласились. Ахмедхан Абу-Бакар, С. Рабаданов, О. Шахтаманов, Амир-Гази. Других не помню. Мы в ресторане сели так, чтобы нас могли видеть с улицы: кто-то еще должен был прийти. Сидим, пьем, закусываем.
Я тогда еще заметил, что поэты мало закусывают и быстро пьянеют. И вдруг в самый пик ужина Сулейман толкает меня в бок и говорит: «Хватит ли у Арсена денег, чтобы расплатиться?» Он сидел справа от меня, Арсен — слева, Ахмедхан — рядом с Арсеном. Я Арсену: «Сулейман спрашивает насчет денег». Около его ног впритык к ножке стола стоял маленький черный дипломат. Он поднял его на колени и открыл. Дипломат был полон аккуратно уложенными пачками денег. Сулейман вскочил, потянул меня к выходу и говорит: «Он их украл. У человека не бывает столько денег. Уйдем».
Откуда мог знать бедный поэт С. Рабаданов, что это была годовая зарплата журналиста-международника, которую выдали ему здесь на родине. Как Арсен мне говорил потом, в дипломате было всего лишь около четырех тысяч рублей мелкими купюрами. Основную зарплату он получал в долларах там, в Африке.
Еле уговорили Сулеймана остаться. Он больше не закусывал и только запивал водку минеральной водой. Наверное, думал, если что, расплатиться за водку и воду сможет сам.
Мы долго сидели и мило беседовали.
Амир-Гази предложил Арсену поработать и в дагестанских журналах. Кто-то сказал, что у Арсена красивый дипломат. На это Абу-Бакар ответил, что это не дипломат, а хороший кошелек Арсена.
Вот я думаю сейчас, а пошел бы Расул Гамзатов с нами, окажись он в тот вечер на работе. Спрашивал об этом недавно и у Арсена. И он не смог дать однозначного ответа. Вот было бы «айлазат», если бы пошел.
Я очень хорошо знал Сулеймана. Он довольствовался малым. Он даже стеснялся ездить на такси (я однажды предложил — он отказался). Ездил только автобусом. И не садился на сидение, пока не сядут все, кто был в автобусе. Хватался правой рукой за продольную железную трубу в автобусе и висел всю дорогу. Он был очень слаб здоровьем. Почти ничего не ел.
Помню, как однажды лютой зимой он приезжал в село на соболезнование в одном плаще и сильно замерз на кладбище. Я предложил ему пальто. Он отказался взять, мотивируя тем, что оно будет для него слишком тяжелым грузом: плечи не выдержат. Так оно точно и было. Слишком уж худой был Сулейман.
Сулейман был старше меня ровно на 15 лет, но он ни разу не дал мне это почувствовать. Только раз сделал вполне уместное замечание во время одного из застольев. Видимо, ему противно было смотреть, как быстро я опрокидываю водку стакан за стаканом, не выдержал и сказал: «Хорошо пьешь, парень!»
Он посвятил мне стихи и поместил в один из своих сборников. Называются они «Письмо Мураду». И здесь он вполне серьезно называет меня пленником книг. Я часто с гордостью перечитываю это стихотворение; народные поэты не всем посвящают свои стихи. Я тоже написал два стихотворения, посвященные ему. На большее у меня не хватило таланта.
А сейчас о главном: как назвать мои воспоминания. Очень часто первоначальное название не подходит к тексту и наиболее удачный вариант подбираешь только к концу.
Так и быть! Пусть мой рассказ ли, статья ли будет называться, как предложила назвать моя ученица — «Страна мавзолеев».
Гаджимурад Раджабов
