(Продолжение статьи «Посмотрите друг другу в глаза», опубликованной в прошлом номере).
Но утро веселее ночи, и отправляться в путь приятнее, и картины природы войдут в мою голову отчётливее. Поэтому на завтрак я не скупился, понабрал в тарелку всякое, радующее глаз и желудок. Для моего желудка такая весенняя беззаботность — настоящий стресс.
3 декабря пересёк границу в Верхнем Ларсе. Таксист на мой вопрос сказал «если будешь вести себя хорошо, довезу и до гостиницы», я ответил в том же духе: «Хорошо, посмотрим, как вы везти будете!» Так и отправились в путь. Кроме меня, в машине была осетинка из Южной Осетии. Она всю дорогу говорила на грузинском с водителем. Потом в дороге водитель спросил у меня, понимаю ли я грузинский. Он почему-то решил, что я армянин, поскольку собирался остановиться на Авлабаре. Услышав, что его пассажир из Махачкалы, водитель задал вопрос, который задавали мне все таксисты в Грузии: «Ну как у вас, спокойнее стало?»
Да, у нас спокойно…
Работники пограничных служб явно скучали, того наплыва, который я застал летом, не было. Думаю, поэтому с нами решил побеседовать грузинский офицер. Хорошо, что он тоже не спросил «Ну как у вас там?» Вопросы были на ломаном русском, и уже в конце, лениво протянув мне бумагу, мужчина попросил оставить свой номер телефона. За мной вошла осетинка (возможно, она грузинка, жившая в Южной Осетии).
Когда мы продолжили свой путь, она проворчала: «Не в первый раз еду, что меня проверять? У меня столько друзей в Грузии. Я простая учительница, в политику не лезу…»
Судя по некоторым русским словам, попутчица состоит в какой-то женской общественной организации Южной Осетии. Потом она переключилась на итоговые сочинения в школах Южной Осетии, результаты которых, как и в России, станут известны сегодня. Она охала и говорила, что у них с организацией ЕГЭ всё из рук вон плохо.
Таксист говорил о железной дороге через Абхазию, которую хотят восстановить, и что недавно националисты подняли шум вокруг этого вопроса.
А в это время серпантин Крестового перевала проходил по заснеженным горам. Солнце, снег и раскинутые по обе стороны курортные замки. Дорога на десятки километров покрыта цепочками рефрижераторов, которые пропускают маленькими партиями. Нашему движению они совершенно не мешают. Да, пусть тихонько, но движется эта живая нить, соединяющая Грузию с Россией.
Таксист выгрузил женщину у стадиона «Динамо», а меня довёз-таки до улицы Метехи, к гостинице «Гео-тур». Рассохшаяся дверь заскрипела и поддалась, открыв полутёмное фойе. Всё верно, а где девочки? Из-под стойки в глубине коридора на меня смотрели улыбающиеся глаза. Саломе выпорхнула из темноты и, явно стесняясь, протянула мне руку:
— А я, мы… вчера вас ждали.
На голове грузиночки был изящный вязаный берет, мне показалось, что она замёрзла.
— Так получилось, Саломе. А ты сегодня заступила на смену?
Она смотрела на меня, подыскивая русские слова.
— Ты эту ночь в гостинице, да?
— Завтра будет Мзия.
— Хорошо, я пойду к себе распакуюсь.
Девушка протянула мне ключи с цифрой 3 на брелоке. Вот правильно, я третий раз в Тбилиси.
Ужинал я в одиночестве недалеко от набережной, в известном многим в Тбилиси ресторанчике «Самикитно». Были и хачапури, и сациви. И родился такой вот тбилисский блюз:
Воздух холодный, тревожный, будничный
Город вечерний, не мой.
Лица входящих в кафе радушные
Ищут столик пустой.
А мой интерес за стеклом, на улице,
Прочь от себя в её бег.
Айсберг пива в тисках вращается,
И холоден странника плен.
Смело биджо целует девочку
В двух метрах в закате дня.
Думы мои его не касаются,
Мой ангел там, на горе.
Купив уже местную телефонную карточку, стал звонить своим знакомым.
Гела Хмаладзе появился на следующий день вечером, и мы обсуждали варианты жилья, которое можно снять для будущего филиала Кавказского дома переводов. Он принёс газеты, и мы стали обзванивать по адресам. К сожалению, сумма, которой я располагал, не давала выбора.
Я ещё раз уточнил, какое жильё надо рассматривать под творческий центр. Предполагается, что в таком доме должны быть две спальни, зал для творческих встреч и кухня. В идеале — и комната под библиотеку. Гела съездил со мной по нескольким адресам, но все они не подошли.
Месяц назад у него родился третий ребёнок, наследник и продолжатель фамилии Хмаладзе.
В тот же вечер я договорился о встречах с поэтом Дато Барбакадзе и координатором программы «Открытое общество – Грузия» Мариной Табукашвили. Это всё завтра, завтра.
Вечерние огни на берегах Куры расплывались, шум машин не утихал. Старый Тбилиси держит спину.
Грузинская Марина
О Марине Табукашвили мне рассказывал наш археолог Рабадан Магомедов, который дружил с её покойным мужем, археологом Заалом Кикодзе. Летом я познакомился с их сыном Арчилом, свободным художником. Его фотовыставка «Кино» была представлена на «Тарки-Тау 2014». Но с мамой нам не удалось встретиться. И у нас был не праздный интерес, директор издательского дома «Мавраевъ» хотел получить согласие на издание книги «Другая Грузия» в Махачкале в переводе на русский язык.
Общение с этой удивительной женщиной у меня началось, как и многие знакомства последнего времени, через Интернет.
Накануне своего отъезда получил от неё письмо:
«Дорогой Марат.
У нас эксперт из Испании, и мы (все сотрудники) заняты с ней до 12-го декабря, но вечера (не все) — наши, и отказать себе в встрече с человеком из Дагестана невозможно.
4-го в доме Европы презентация проекта об Ассирийских и Рома женщинах Грузии, м. б. интересно для вас. Если решите быть, я могу туда приехать после 5-ти, и мы можем оттуда отправиться в наш офис для разговора.
С наилучшими пожеланиями, Марина».
Местом встречи стала площадь Свободы. Я успел сходить на блошиный рынок у Сухого моста — и вот:
Фонтаны пересохли, и в них вода дождя,
Сухого отыскать бы мне в городе моста.
Закутанные в шали, в спортивках и пальто,
Торговцы раскрывают тбилисское нутро.
Да, потом час ходил вокруг стелы, символизирующей свободу. Рядом парк с бюстом Пушкина и букинисты. Хорошее занятие — посмотреть книжки. На грузинские книжные развалы приезжают издалека. Вот у первого прилавка смотрю «Прикладное искусство Дагестана» без супер-обложки, но в хорошем состоянии — 25 лар. Я включил жадность и стал торговаться. Ладно, думаю, посмотрим другие прилавки.
Время было полшестого, и вот-вот позвонит Марина, но я хотя бы пробегу глазами, что там есть, а завтра не поленюсь и приду снова. Продавцы уже закруглялись и поэтому пытались давить меня вопросами. Я начал с книг по искусству, но меня привлекли старенькие сборники стихов. Среди них стихи Саят-Нова. Книга поэта-певца, настоящее имя которого Арутюн Саядян (XVIII в.), выпущена издательством «Советский писатель» в 1982 году.
Стихотворения представлены в переводах В. Брюсова, М. Лозинского, А. Тарковского, С. Шервинского… Какая прелесть, вслушайтесь:
Полетим, бюльбюль, с тобою
Мы по саду кругом, кругом.
Тут зимой порхал я — розе
На досаду — кругом, кругом.
Ах, бюльбюль, цветка достиг он,
Страсти языка достиг он.
И тебя, тоска, достиг он,
Мчась, рыдая, кругом, кругом.
Соловья от роз прогнал ты,
В тьму грозой угроз прогнал ты,
И меня, без слез, прогнал ты,
Враг, блуждая кругом, кругом.
Строже яр мне не встречалось.
Так скорбеть мне не случалось.
Счастья колесо умчалось —
Вдаль стремится кругом, кругом.
Я — Саят-Нова, и яр я
В стойкой страсти. Верен яр я.
Камня отведу ль удар я, —
Вот он мчится кругом, кругом!
Жадно вчитываясь в строки пожелтевшего сборника, уже соображал, кому подарю эту прелесть. Вокруг мир мчится кругом, кругом… Студенты на остановке. Высокие платаны. Александр Сергеевич. Как здорово сработал скульптор. Совершенно забыв о встрече, вздрогнул от телефонного звонка и, отвечая на бегу, побежал вокруг площади к красивейшему зданию Городского собрания.
Я не смог попасть на презентацию проекта, входная дверь заперта. А мне было очень любопытно посмотреть на ассириек и цыганок. Марина подъехала на серебряном «джипе» и, приоткрыв дверь, пригласила сесть в машину. Она повернулась ко мне, поздоровалась и представила хозяина машины. Недалеко от площади мы зашли в небольшой ресторанчик, где, по словам Марины, лучшие хинкали в Тбилиси.
— Здесь я хозяйка.
Подвижная и очень обаятельная женщина оказалась грузинская Марина. Мы раскусывали хинкали и болтали по-свойски, как будто знали друг друга много лет. У нас в тарелках стала образовываться горка хвостиков, а бокалы холодного тбилисского пива не кончались.
О чём теперь знают жирафы, и почему Дато Барбакадзе не смотрит телевизор
Через час к нам присоединился мой Дато Барбакадзе. Он чуть не прошёл мимо стола, но, увидев Марину Табукашвили, остановился и повернул голову на меня. Его лицо не спутаешь. И потом, мне нетрудно было узнать поэта, ведь я готовил афишу к его мероприятию, которое в результате не состоялось…
Ну да ладно. Вот он здесь, собственной персоной, подвинул третий стул и сидит, улыбается. Как приятно, что тбилисцы знают друг друга через одного. Это добавило теплоты. От пива Дато отказался, и мы заговорили о возможности существования филиала Кавказского дома переводов в Тбилиси. Мой друг уже пытался создать нечто подобное, но, к сожалению, не нашёл поддержки.
Марина предложила мне идею о возможности названия этого Дома именем Манабы Магомедовой, художника, объединившей Дагестан и Грузию, и впоследствии учреждения стипендии её имени для одарённых детей с Кавказа.
Дато несколько лет назад пытался создать в Грузии что-то, похожее на Дом переводов, такие, как в Швейцарии и других странах. Он был во многих из них, и сам великолепно говорит на разных немецких диалектах. Его стихи и переводы высочайшего уровня. Я рассказал: несмотря на то, что он не смог приехать в Дагестан, его стихи читались на закрытии ярмарки, а статья войдёт в итоговый сборник «Тарки-Тау 2014».
Надо сказать, что мой друг преподаёт в университете, и у него все время спланировано на год вперёд. Сегодня, например, в зоопарке он со студентами говорил о немецком романтизме.
— Это на самом деле была моя мечта, делать такие открытые уроки. Думаю, ребята запомнят урок надолго.
Мы посмеялись. Было так здорово сидеть рядом с такими интеллигентами и чувствовать сопричастность к их миру. Между тем, Дато был критичен к моей литературной газете «Горцы». Он пояснил, что его коллегам будут интересны или архаичные тексты, или современный модерн.
— Мы лет двадцать, как ушли от постмодернизма, а те номера «Горцев», которые я читал, публикуются в традициях «Литературной газеты» советского периода.
Это был дружеский разговор, и Дато пообещал, что со своей стороны готов предоставить все свои связи для работы. Мы говорили о настоящей литературе, о хлебе художника. И фраза Марины теперь всегда со мной. «Литература не может быть сказанной наполовину. Даже если тебе придётся отказаться от семьи, родины, любимого человека… Иначе ты не писатель». Дато сказал: «Если бы я мог не знать, кто у нас президент, то был бы полностью счастлив. У меня нет телевизора, и только по необходимости я заглядываю в свой электронный ящик. Мой мир — литература, и это уже много лет».
Марина рассказывала о своей работе в фонде. О том, что раньше у них было много помощников-мужчин, а осталось только двое. Многие из них приходили заработать, но потом видели, что надо серьёзно учиться и работать.
Она говорила о женской программе фонда «Открытое общество – Грузия», которая работает с 2001 года.
Спустя два часа мы отправились в офис фонда «Тасо». Там мы откупорили бутылочку сухого и продолжили разговор о Грузии и Дагестане.
Уже много лет, после гибели в горах Сванетии мужа Залы Кикодзе, Марина занимается исследованием устных женских историй. Это направление является частью программы «Гендер и образование». Институтом Открытого общества и фондом «Открытое общество – Грузия» в 2004 году была издана книга «Полиэтническая Грузия: XX век». Марина подарила мне это издание на русском языке. В книгу вошли устные женские истории представительниц так называемых малых этносов Грузии.
Кроме того, наконец, поговорили о возможности перевода на русский язык книги «Другая Грузия». Второе название звучит так — «Праздник этнического разнообразия Кахетии». Ведь там рассказывается и об аварцах, проживающих в Кахетии. Марина согласилась поделиться этим проектом. Если всё сложится удачно, то презентацию мы организуем в рамках проекта «Кавказский экспресс» на Дагестанской книжной ярмарке «Тарки-Тау 2015», а потом и в Грузии.
Марина Табукашвили рассказывала о времени войны с Абхазией и Осетией. Её муж занимался гуманитарной помощью в этих регионах. Дело в том, что Марина в детстве жила там и её отца абхазы до сих пор считают самым порядочным грузином. После гибели мужа к Марине стали обращаться женщины-беженцы из Южной Осетии за помощью. Она вспоминала одну, которая умоляла дать ей деньги для спасения мужа или сына. Просила её поехать и отдать выкуп. Но потом оказалось, чтобы вернуться, она должна была заплатить и за себя.
Мы расстались очень поздно. Спустившись по крутой лесенке, ведущей в низ общего двора, я повернулся и помахал ей. Замечательная женщина, очень тёплая и мужественная.
Мы шли по ночному Тбилиси, который так располагает к прогулкам. Пересекли парк Александра, вышли на Руставели, прошлись мимо светящихся ангелов, которые ожили по обеим сторонам центрального проспекта, мимо дворца царского наместника, где несколько лет назад с успехом прошла презентация стихов Миясат Муслимовой, спустились вниз к набережной Куры и через мост стали подниматься на Авлабар, повернули в сторону метро и вот тут очень тепло простились. Следующие дни мы общались только по телефону.
Зайдя в гостиницу, увидел, что сегодня другая девочка — Мзия. Я устало улыбнулся и спросил, как дела. Мзия с трудом выговаривает русские слова, поэтому я не стал её мучить, а поплёлся к себе в номер, где меня поджидала бессонница:
Видите окно, под крышей,
второе справа, и свет?
Нет, не красное! Тише. Выше. И наблюдайте.
Танец с минутной паузой.
За шёлком шанжана театр теней.
Да, наверху совсем забыли про нас,
незнакомых прохожих.
И увлеклись назначением вечера,
полной луной.
Письма не шлют и, не жалея, полночи
Жгут корабли списанных лет.
Не знаю… Подумалось тогда, а хорошо ли быть одному в этом добром городе? Право, не знаю.
Уезжал под дождь, и так легче прощаться. Со мной в машине двое пассажиров и белый пудель, с которым грузинка разговаривала исключительно на русском языке.
Марат Гаджиев
