Худой Даргинец

Взвод шел на обед под строевую песню и только закончил ее петь, как заместитель командира крикнул: «Взвод! Равнение нале-е-во!» Это так взвод обслуживания эскадрильи полковника Агеева приветствовал коменданта военного городка майора Козлова. Майор вынужден был приостановиться и отдать честь приветствующему его взводу.

Он не любил «агеевцев», как он называл солдат обслуживания военного аэродрома. Если сказать честно, они его тоже не очень любили. Только отошел комендант, как вслед за ним раздалось «мэ-э-э», громкое, одиночное, потом хоровое, еще громче. Это звукоподражание козлу тоже было адресовано коменданту Козлову. Ему оставалось только крикнуть вслед уходящему взводу: «Подожди, Худой Даргинец, ты мне когда-нибудь попадешься». В ответ раздалось многократное «мэ-э-э».

Худой Даргинец тут был ни при чем. Он являлся всего лишь простым метеонаблюдателем, даже командиром отделения пока не был. В этой воинской части он служил второй месяц после окончания шестимесячной авиационной школы в другой части в очень далеком городе. Он даже ни разу не поддержал своих новых сослуживцев, когда те кричали «мэ-э-э» – считал это ребячеством. И на самом деле он был на два года старше солдат своего призыва.

Оказывается, дразнили «агеевцы» коменданта уже давно. В военном городке они чувствовали себя более свободно. Они здесь только спали и питались. Основное время их службы проходило вне городка, на военном аэродроме. В их части офицеров находилось больше, чем солдат, и между ними были более свободные отношения, чем должны были быть по уставу. И комендант не мог их наказать так, как ему бы хотелось. Это его и бесило. А почему он невзлюбил единственного солдата-дагестанца во всем военном городке, тому была очень веская причина.

Случилось это полмесяца тому назад. Худому Даргинцу (так будем называть его и впредь) выпала очередь дежурить по части. Кроме многих прочих, в обязанности дежурного входило до прихода взвода на обед накрыть в столовой столы. Как и полагалось, он взял в помощники двух свободных от дежурства солдат и отправился в столовую. Здесь обедали солдаты многих воинских частей, и потому обычно очередь на получение обеда бывала большая.

Пока товарищи его готовили столы, Худой Даргинец встал в очередь. Ему повезло: он пришел в столовую одним из первых. Между ним и «амбразурой» (так солдаты называют окошко, откуда выдают пищу) стояли всего два солдата. Скоро наступит его очередь…

Вдруг, бесцеремонно растолкав всех и пробравшись к окошку, высокий, спортивного сложения солдат громко потребовал: «Отпустите комендантскому взводу!» – «Сичас, сичас», – подобострастно пробормотал повар-узбек. А стоящие в очереди дежурные расступились. Теперь у окошка стояли только двое: солдат из части Агеева и солдат из взвода Козлова.

«Агеевец» знал, что в комендантском взводе служат одни боксеры. Их туда собрал сам майор Козлов, тоже боксер. Он знал также и о том, что комендант и солдаты его взвода вместо наказания по уставу просто избивают провинившихся солдат гарнизона. И наказуемые с этим смирились: лишь бы на гауптвахту не попасть. Очень довольны были своим привилегированным положением, конечно же, солдаты комендантского взвода. Но никто их не любил за наглость и чувство вседозволенности, даже молодые офицеры терпеть не могли.

— Становись в очередь,- сказал Худой Даргинец солдату из комендантского взвода.

— Что ты сказал? — обернулся тот к нему и добавил. — Иди, чурка, отсюда, пока цел!

Повар засмеялся и сказал: «Комендантскому взводу отпускаем без очереди».

Худому Даргинцу не нужно было долго думать, как тут быть. Он уже знал, как поступить в данной ситуации: он много раз именно так и поступал. Раскрытой кистью правой руки толкнул повара в лицо. Не ударил, а всего лишь толкнул. Тот чуть в кипящий котел не упал и пробормотал что-то по-своему. А левой рукой, развернувшись вправо, ударил кулаком снизу вверх по ненавистной морде стоящего рядом солдата, приговаривая: «Вот тебе чурка, свинья». Тот отлетел от «амбразуры» и растянулся на полу столовой. Зал замер. И кто-то истошно крикнул: «Боксеров бьют!» Но в крике этом было больше радости, чем отчаяния. Крикнувшего можно было понять: солдаты комендантского взвода надоели всем.

Очень скоро в столовую ворвались боксеры и начали бить всех без разбора. Как-то получилось, что скоро дерущиеся вышли на площадку перед столовой. Толпа расходилась под натиском боксеров. Несколько человек лежали на земле. Прибежали «агеевцы». Они уж точно знали, кого бить, и драка возобновилась. Дрались «агеевцы» и «козловцы», и первые уже почти сдавали свои позиции. Им бы, наверное, досталось, если бы Худой Даргинец не выбежал из круга, где его били со всех сторон, и не вытащил из ножен штык (дежурному по части выдавали штык, и он носил его на поясном ремне).

«А ну-ка расходись, козлы (он имел в виду солдат майора Козлова), иначе зарежу всех! Вы, видимо, не знаете, с кем связались! Я — Худой Даргинец, и драться учился не в ваших сраных спортзалах, а на улицах Махачкалы, между морем и горами! Слышали вы о таком городе, мешки? Сундуки!» — именно такими словами поставил он точку в противостоянии двух враждующих взводов.

Лицо его было в кровоподтеках, и он еле держался на ногах. Однако крепко держал в руке острый штык от карабина и был готов в любую минуту пустить его в дело. «Сундуки» увидели ярость в его глазах и готовность сражаться до конца и… отошли. Он же крикнул им вслед: «Отныне в столовой будете занимать очередь, как и все!»

В тот же день его вызвали к командиру части. Полковник Агеев долго кричал на него в присутствии офицеров, в числе которых был и майор Козлов, грозился послать в другую часть в Барнаул «таскать газовые баллоны» (особо провинившихся из их части посылали именно туда). Но на этот раз ему повезло: врачом эскадрильи был дагестанец — лейтенант медицинской службы, год тому назад окончивший Дагестанский мединститут, и он просил командира не наказывать так сурово единственного в части его земляка. Да и другие офицеры хорошо о нем отзывались.

На следующий день полковник вызвал Худого Даргинца одного в свой кабинет и потребовал рассказать все, как было на самом деле. Когда солдат закончил говорить, командир сказал: «Я понимаю, почему ты назвал их «мешками» и «сундуками»: они как спортсмены ни разу себя не показали, да их командир тоже только раз становился чемпионом Дальневосточного военного округа. Неужели, называя их «козлами», ты имел в виду фамилию самого майора? Ну и молодец, джигит! И еще я хотел спросить: ты на самом деле так хорошо дерешься, что о тебе еще на гражданке был наслышан наш врач, твой земляк? Ну и молодец! Только будь осторожен с майором Козловым: он злопамятен», — с этими словами командир части обеими руками крепко пожал руку солдата.

Полковник и на самом деле был очень рад тому, что нашелся хоть один человек, сделавший попытку поставить на место зарвавшегося майора и его подопечных. И он не только не собирался наказывать своего солдата, а твердо решил в дальнейшем опекать и обязательно поощрить «джигита».

В нашем городе в 70 — 80-е годы действительно жил один вечный студент, нареченный именем Худой Даргинец. Он действительно был даргинцем и довольно худым. Говорят, и после него были Худые Даргинцы. Один Худой Даргинец, говорят, даже генералом стал. Так говорят. Но в данном случае я рассказываю о самом первом, по моему мнению, Худом Даргинце. Может быть, и до него были? Не знаю.

В шестьдесят шестом или седьмом году прошлого века (точно не помню, в каком именно) в одном из номеров «Дагестанской правды» была дана фотография молодого парня, непомерно здорового. Его мощный накачанный торс выходил из морской воды, и казался он огромным коралловым рифом. Внизу была надпись: «первый культурист Дагестана». Его звали Магомед. Лето он проводил со своей многочисленной «свитой» на городском пляже. Чем он занимался в остальное время, я не знаю.

Он и нарек нашего героя Худым Даргинцем. Говорят, рассказывая о Худом Даргинце, он говорил, что тот одним ударом быка может уложить. Я не знаю, свалил бы он быка одним ударом или нет, но говорю еще и еще раз: это был безрассудной храбрости человек, и дрался он прекрасно. Я и сейчас, по истечении нескольких десятков лет, могу показать пять-семь мест в нашем городе, где он в разное время сводил счеты со своими противниками. Ему разницы не было, с кем драться. Вот тому пример.

Однажды на тренировках по борьбе он повздорил с одним именитым дагестанским борцом и после тренировок подошел к тому с явным намерением наказать его за высокомерие. Но будущий чемпион Европы отказался с ним драться. Об этом мой друг Арсен рассказал его тренеру: его подопечный, мол, испугался и драться не пошел; зачем же тогда спортом заниматься, если за себя постоять не можешь?

Тренер сперва узнал, о ком идет речь, потом говорит: «Правильно сделал, что не пошел: ему на чемпионат Европы надо готовиться, а не драться с твоим другом». Потом добавил: «А друга твоего я знаю. Ему борьба сама по себе не нужна, не нужны и другие виды спорта. Он не стремится к высоким спортивным достижениям. Ему нужно драться научиться, и он этому учится. Он может многим проиграть на ковре, в драке же всех их побьет. А драться он пойдет даже с самим дьяволом».

Завершая свой рассказ о Худом Даргинце, еще могу сказать следующее. В армии при росте метр и семьдесят пять сантиметров он набрал вес в восемьдесят килограммов. Значит, чересчур уж худым он уже не был. Прослужив два года, сержантом вернулся в свой родной город и продолжил учебу. И не ходил ни на какие тренировки. И старался больше не драться. Только я затрудняюсь сказать, как бы он себя повел, если бы были тогда, как сейчас, смешанные единоборства. Этот вид спорта, как я считаю, для таких парней, как он, более всего и подходит.