Журналист Forbes — о туризме, инвестициях и образе Дагестана
Мы встретились с Алексеем Боярским, журналистом русского Forbes, в фойе гостиницы незадолго до его вылета домой. Это его повторное посещение Дагестана за короткое время. За плечами – рабочие поездки по республике и разговор с главой Дагестана Сергеем Меликовым (ищите сентябрьский номер!). За час отведенного времени мы поговорили с коллегой о том, каким Дагестан видится из Москвы, туристическом потенциале региона и его особенностях, федеральной повестке и инвестиционной привлекательности Дагестана, которая начинается с индустрии гостеприимства, сувенирных барашков, но на них, конечно, не заканчивается.
– Вы сами из Москвы и за короткий промежуток времени уже второй раз посещаете Дагестан. Каким Дагестан вам видится из столицы и каким он видится здесь, по приезде, проведя некоторое время в республике?
– Это, наверное, общее для всех вообще мест. Москва – это такой Вавилон, в котором живут, приезжают представители всей страны, всех национальностей и вероисповеданий. И не только России. К примеру, ты живешь в Москве и видишь мигрантов из Средней Азии в магазинах, на стройке, в других местах. Причем вполне возможно, что эти же люди, такие же мигранты из Средней Азии, ходят рядом с тобой по улице, сидят рядом в офисе, но ты их просто как мигрантов не идентифицируешь. Потому что они одеты по-другому, ведут себя по-другому, а как их зовут, ты не знаешь.
А эти – бросаются в глаза. И, соответственно, по ним, по таксистам например, складывается представление о каких-то людях. Потом ты приезжаешь в Среднюю Азию и видишь, что там такие же люди, как в Москве, у себя дома, ничем от тебя не отличаются, живут так же, разговаривают, все то же самое. У себя дома все выглядят по-другому.
Это не те люди, которые в Москве работают таксистами. Понятно, да?
– Да. Это как бы разные слои общества.
– Ты понимаешь, что все совсем не так. Дагестан примерно так же ощущается. Ты живешь в Москве, видишь каких-то кавказцев… Причем, какие кавказцы, – этого ты не знаешь.
– Не знаешь, какие именно…
– Да, видишь просто кавказцев с бородой. Ты все время читаешь новости о том, что какие-то кавказцы подрались с охранниками, танцевали лезгинку, стреляли из пистолета и так далее. И ты, значит, помнишь историю, помнишь войну в Дагестане (вторжение бандформирований на территорию республики), что здесь непрерывно были какие-то убийства… Я помню, у вас какого-то начальника полиции убили из снайперской винтовки, специфической винтовки с бронебойным патроном…
– Скорее всего, вы говорите об убийстве министра внутренних дел Адильгерея Магомедтагирова…
– Периодически в новостях мы видели, как террористов заблокировали в доме и тут же ликвидировали… Вот представления о Дагестане.
Фото: Умар Даниялов
Образ Дагестана и бесстрашный русский турист
– То есть шлейф тех событий, он до сих пор присутствует, и эти воспоминания сидят в головах у людей?
– Ну конечно. Он никуда не денется.
Лет пятнадцать назад я делал материал про автомобильный туризм в России. Был человек, который составлял маршруты, вот он говорил мне следующее: «В России сейчас ездить везде безопасно, кроме Восточной Сибири, где заканчивается бетон, и Северного Кавказа. Вот на Северный Кавказ ездить не надо».
И вдруг мы все обнаруживаем, что сюда стали ездить. У меня друг каждый год приезжает в Дагестан на машине – ему тут очень нравится. Внутренний туризм резко вырос – пошли туры в Дагестан. Получается, что вроде безопасно, спокойно, вкусно, море рядом. Но при этом у тебя в голове все равно сидит шлейф всей этой истории. А когда ты сюда приезжаешь, понимаешь, что тут обычный регион России, обычные люди, причем здесь больше говорят по-русски, так как тут это язык межнационального общения.
Все понятно. Ты не в Турции – ты в России.
– Трагические события, которые недавно произошли в Дагестане, как-то отвернули туристов, испугали людей, которые приезжают к нам отдохнуть? Или через некоторое время все отыграется и вернется на круги своя? В принципе, визуально не видно, что поток туристов не уменьшился.
– Не знаю реальной статистики, как и сколько, потому что даже ваши чиновники называют разные цифры. То есть, с одной стороны, не могут отрицать, что поток упал, а с другой стороны – на вопрос, насколько упал и как, отвечают, что практически не упал. «На общей статистике это не отразится», – звучат такие фразы. Что касается русского туриста, то он очень специфический. Когда были определенные негативные события (землетрясения и прочее) в Турции и Египте, кто-то туда переставал ездить, а кто-то, наоборот, ехал, потому что подешевело. Русский турист – это человек, которого не пугает ничего. Если он решил купаться в море, то он будет это делать при любой погоде и при любой ситуации.
Думаю, что на эту категорию людей ничего не повлияло. Кто-то, может, даже и не слышал ничего, кстати, и в принципе за новостями не следит. А остальным, например тем же журналистам, это напомнило, что регион непростой. С одной стороны, здесь чисто визуально на улицах безопасно. Как на самом деле – никто не знает.
В любом случае, понять регион, находясь здесь пять дней, невозможно.
Фото: Умар Даниялов
Туризм. Болезнь роста
– Министр туризма РД Эмин Мерданов, с которым вы встречались, говорил вам, что Дагестан – это Россия в миниатюре. Согласны? И вы только что говорили о Дагестане как регионе довольно специфичном. Означает ли в таком случае, что и вся страна у нас тоже специфичная?
– Он имел в виду в первую очередь этническое многообразие, природные ресурсы – то, что есть и горы, и море… То есть в Дагестане есть все, как и в России, включая многонациональность. Даже говорили, что если перевернуть карту Дагестана, то это она будет похожа на карту России. Но я как бы в этом увидел более глубокий смысл. Все те же проблемы, которые есть в России, они есть и в Дагестане. Это те же проблемы, но они более ярко выраженные.
То есть можно предположить по тому, как тут устроен бизнес, что здесь есть коррупция. Во всей России есть коррупция, и в Дагестане тоже есть. И во всей России – черный нал, и в Дагестане имеется черный финансовый оборот. Только если в центральной части России тебе магазин не демонстрирует то, что у них черный нал, и предприниматель кассовую ленту скручивает (или что они сейчас делают), то в Дагестане тебе просто могут не дать чек, расписавшись в том, что здесь есть черный нал. Как-то вот так. Здесь те же проблемы, что и в других местах. Только здесь, как я понимаю, произошло некое отставание и Дагестан слегка застрял в 90-х.
– Благодаря туризму мы преодолеваем это расстояние или нет?
– Я думаю, что да. Но вопрос – с какой скоростью. Мне не с чем сравнивать, ведь я здесь не был раньше. Но, насколько я понимаю, если сюда будут приходить стандарты обслуживания, будут приходить и туристы.
Мы вот недавно ездили в Тулу, Рязань, Суздаль. Там местами было довольно фиговое обслуживание в ресторанах, это связано, скорее всего, с тем, что они тоже получили турпоток совсем недавно.
– …и не готовы к нему еще.
– Да, и не готовы к нему ни физически, ни ментально. Набирают студентов, не успевают их учить…
– То есть туриндустрия формируется, что называется, здесь и сейчас.
– Да, и вот у вас то же самое. Когда приезжаешь на юг, то у тебя складывается впечатление, что там стандартная Турция, в том числе ментально. На Южном Кавказе, как и в Турции, могут обсчитать, но при этом будут улыбаться, говорить: «Садись, дорогой», официант скажет: «Я ваш гид по всем закускам и от вас не отойду», – здесь же, в Дагестане, такого нет. Тут все устроено по-другому. Что касается стандартов, то если сюда будет приезжать достаточное количество людей, которые готовы потратить хорошие деньги за хорошее обслуживание, все это появится.
– У нас туриндустрия занимает 6% ВРП, а сама республика — дотационная. Эти 6%, которые приходятся на туризм, могут вывести нас из этого состояния, позволив выйти хотя бы в нули? У доли туризма в ВРП тоже ведь есть какой-то потолок?
– Я что хочу сказать. Вот есть Санкт-Петербург – он лидер по туризму в России. Это самый туристический город страны. Но при этом, если посмотрите долю туризма в экономике Санкт-Петербурга, то она будет никакая вообще. На уровне погрешности, скорее всего. По крайне мере, в Ленинградской области это вот так. Это вещь, которая на поверхности, которая видна. Есть некая рекламная вывеска региона, но для экономики не дает никакого вклада. Возможно, сам туризм способствует тому, что люди узнают об этом месте, приезжают инвесторы, спокойнее вкладывают деньги…
Дагестан имеет шанс стать, в советской терминологии, здравницей. Вопрос опять же в инвестициях. Если опять полноценно откроется Турция, Египет, то, скорее всего, этот турпоток упадет. В сегодняшних условиях, если на берегу построят современные отели с аквапарками, будет качественное обслуживание и условия, то все у вас будет. Будет больше 6%. Вопрос – построят ли и как построят.
Фото: Умар Даниялов
Инвестиции в Кавказ
– Недавно в Грозном прошел Кавказский инвестиционный форум. Вы как-то освещали это мероприятие? Насколько такие форумы полезны в плане привлечения инвестиций?
– В курсе, что он проходил, но не вдавался в подробности. Мне сложно сказать, потому что я плохо представляю механизм привлечения инвестиций на Кавказ. С одной стороны, вы же видите Дагестан? Здесь нет федеральных сетей. То есть эти инвесторы сюда не пришли. При этом в Дагестане 3 млн населения. Условные федеральные сети, например те же X5 Group, не пришли…
– У нас, например, есть «Магнит».
– «Магнит» есть, а что остальные не пришли? Крупные сети уже идут в города с населением 100 тысяч человек или даже меньше.
– То есть их отсутствие – это показатель инвестиционной привлекательности региона?
– По сути, да. С одной стороны, я смотрю – в Каспийске идет гигантское строительство. Все в каких-то новостройках. А с другой стороны, я не понимаю, кто все это финансирует. По идее, люди должны брать ипотеку, но, насколько я понимаю, у вас в этом плане работает только Сбербанк, а у остальных просто расчетно-кассовое обслуживание.
Почему это происходит, я не совсем понял. С одной стороны, банки не очень хотят к вам идти, а с другой стороны, мне говорили, что население здесь очень верующее и не очень охотно берет кредиты, которые противоречат нормам ислама.
– Кредиты – да, в этом плане у нас не очень развитая история.
– Я так понимаю, что инвесторы не очень рискуют сюда идти. Во многом еще и из-за того, что не готова инфраструктура – подключение к электрическим сетям, проблемы с землей и прочее.
Фото: Умар Даниялов
Жизнь новости скоротечна
– Если отойти немного от туризма и перейти к текущей повестке в инфополе (от которой тоже зависит инвестпривлекательность)… Сейчас в федеральной повестке по разным причинам есть антикавказские настроения, опять возобновляется игра «пристыди кавказца». Причем триггером могут быть разные события – недавно, например, это был запрет на ношение никаба. Почему наши взаимоотношения настолько выпуклые? С другими народностями многонациональной России таких бурных взаимоотношений, кажется, нет. Всегда было интересно мнение на этот счет журналиста крупного федерального издания.
– То, что вы сейчас описали, – в этом нет никакой государственной политики и никаких указок сверху. Вот, к примеру, в федеральном ежедневном СМИ начинается планерка. Здесь и далее я имею в виду, понятно, не Forbes. Какие у нас темы на повестке дня? Или, к примеру, новость вышла в другом СМИ – нужно как-то подцепиться к этой новости, просто так переписать ее не могут, надо что-то добавить! Звонят, простите, я буду называть вещи своими именами, какому-нибудь говнореспонденту, который комментирует абсолютно все по любому поводу… Если вы обратите внимание, эта схема работает с любыми информационными поводами, а не только связанными с Кавказом.
– Мы таких знаем и часто видим, кстати!
– Вот. Помню, были товарищи из одного СМИ, которые любили звонить типа инсайдеру из какой-нибудь фракции Думы и задавать вопросы в формате: «Вы перестали пить коньяк по утрам?» Он что-нибудь ответит, не понимая. А новость выдают: «Депутаты рассматривают вопрос о запрете коньяка». Ну это примерно. Бывает иногда определенное событие, а дальше оно обрастает фуфлокомментариями. Что произошло, никто не знает, но популярному комментатору сказать что-то надо. Дальше идут другие комментарии, репосты, и получается, что вопрос, который выеденного яйца не стоит, обрастает черт-те чем.
Я просто видел, как это происходило. Была история с мытищинским стрелком – человек хранил дома оружие. В то время в стране была специальная кампания – ходили и искали коллекционеров оружия, и если находили что-то запрещенное, незарегистрированное, то его изымали.
И он попал под эту кампанию. Человек был на заметке как коллекционер. Он, кстати, раньше сидел и понял, что сейчас у него могут быть проблемы. Все это как-то легло на его нервное состояние, и он оказал сопротивление, стал отстреливаться от них, кажется, даже холостыми патронами. В общем, туда подогнали бэтээры, его взяли штурмом. Дом загорелся, он сгорел в доме. Пока все это происходило, этот человек из обычного, когда-то отсидевшего по малолетке бизнесмена, позже не имеющего никакого отношения к криминалу и просто получавшего деньги за аренду части купленного торгового центра, превратился в процессе развития истории в «крупного криминального авторитета».
Я просто видел, как люди ссылались друг на друга и новость обрастала мифами. И вот так происходит по очень многим информационным поводам.
На следующий день происходит другой информационный повод, все уже забыли, а вы все еще переживаете.
«Все совсем не так, как тебе казалось»
– Да, вот такие мы люди! Если возвращаться к туризму, то вы, как человек путешествующий, что можете посоветовать нам в части развития туриндустрии? Чего нам не хватает и еще можно подтянуть?
– Мне сложно сказать, потому что я тут турист не типичный, потому что не пользуюсь туристическими услугами. Я посещаю промышленные предприятия по работе как журналист, а если бы был обычным туристом, то я бы съездил по каким-то туристическим маршрутам и локациям.
Но, к слову, что мне в Дагестане очень понравилось, – это то, что у вас появились местные сувениры. Это особенно важно, потому что когда ты куда-то приезжаешь, то тебе, как правило, продают какую-то китайскую фигню, везде одно и то же. У вас есть разные, собственноручно сделанные сувениры. Я вот помню, что в Венгрии были мышки, из Туниса все везли верблюдов, а здесь придумали овечек.
– То есть вы из Дагестана повезете овечку?
– Нет, я не повезу…
– Эх, если бы я знал, то пришел бы с овечкой или барашком.
– Здесь мне также понравилось, что делают кинжальчики… Я так понимаю, такого раньше не было. Это придумали, да?
– Ну просто в таких масштабах, наверное, не было. А так, конечно, сувениры мы делали всегда. Может, что-то новое, конечно, придумали, но художественные промыслы у нас исторически достаточно сильно развиты.
– Всем туристам нужны разные вещи. В первую очередь, насколько я понимаю, сюда едут ради моря. Я был в соседней Калмыкии и Северной Осетии, и они все говорят, что у них туризм, по сравнению с вашим, сильно отстает. Во многом потому, что русский турист летом едет именно отдыхать. У нас страна в целом северная, и люди истосковались по солнцу. Вот здесь местные жители обижаются, что туристы ходят в шортах, я-то в шортах, к примеру, вообще не хожу, но понимаю, почему люди в них ходят. Лето короткое, и как только выходит солнце, человек раздевается и хочет поиграть в лето. Переносится в детство. У него – лето. Он переключился. Людям на юге этого не понять.
Даже если бы здесь в плане турлокаций не было ничего, здесь есть море, и уже на этом можно было бы строить туризм.
– Кстати, если говорить о нашем туризме и его развитии прямо сейчас, то море и связанная с ним индустрия, как я это вижу, — самое слабое и неразвитое звено в нашей туристической истории. Есть горы, есть красивые уникальные туристические локации, есть богатая история и этника, но морская индустрия, по сути, отстает.
– Кто-то из наших известных рестораторов озвучил кейс. Вот есть два ресторана с одинаковой выручкой и прибылью. В одном кормят вкусно, в другом – невкусно. Какой из этих ресторанов нужно купить?
Конечно же, тот, в котором кормят невкусно. Потому что в нем есть потенциал развития.
Вот представьте себе, вы с этим морем, на котором только на четырех пляжах разрешено купаться и везде написано «купаться запрещено» и в которое сливается канализация, получаете такой гигантский турпоток. Что будет, если у вас еще и море будет хорошее? Если вы с этим разберетесь, то получите еще туристов.
– Готовясь к интервью, нашел ваш телеграм-канал. Вы, помимо журналиста, как я понял, еще и писатель. Если сравнивать Дагестан с текстом, то каким он будет?
– Тут сложно сказать. Ведь художественный текст, он именно художественный, а не журналистский.
Очень часто рассказ пишется ради одной-единственной фразы. Рождается фраза, а вокруг нее рождается рассказ.
Вот та статья, которую я уже написал («Кавказский магнит: как Дагестан стал Меккой для туристов и пережил теракты») про Дагестан, она закончилась фразой «Шамиль не сдавался!». Вот это тот случай, когда на самом деле можно было вообще ничего не писать.
Можно оставить для понимания Дагестана вот этот последний диалог. По большому счету, этот диалог мог бы войти в художественный рассказ. Когда человек пытается понять Дагестан, и вот на этой фразе он его понимает.
Как у О. Генри – вся картинка должна резко перевернуться, и все окажется совсем не так, как тебе казалось.
Тимур Магомаев
